Пламя, вспыхнувшее в городе, догорало. Улицы опустели, то здесь, то там валялись трупы – повстанцы, стража, немногие ополченцы, и множество простых машрапурцев, оказавшихся между молотом и наковальней. Солнце потихоньку закатывалось за горизонт, придавая небу зловеще-багровый окрас, длинные тени погребальным саваном скрыли последствия жестокой резни.
Волна кровавого хаоса, охватившая весь город, не затронула неприметный подвал, где, как паук в центре паутины, сидел Фестиан.
- Вернулся? – такими словами встретил он Шипа по прозвищу Желтоглазый. – Отлично. У Принца для тебя есть еще одно поручение.
- На этот раз я могу взять свой арбалет?
- Да хоть всю коллекцию! - Фестиан скрыл улыбку. Желтоглазый был готов сидеть на хлебе и воде, лишь бы не расставаться со своей коллекцией луков и дротиков. Это было его единственной слабостью, и Фестиан, как знаток старинного оружия, не мог не посочувствовать такому увлечению Шипа.
А тем временем на другом конце города немолодой вельможа торопил слуг, чтобы поскорее несли парадное облачение. Ему нужно было попасть во дворец, так чтобы главный казначей его не опередил.
Первый министр Машрапура был очень осторожным человеком. Он никогда не выходил из дома без вооруженного эскорта. Охране и доверенным слугам он платил полуторное жалование, но не потому, что был щедр; он просто не хотел, чтобы у кого-то из них появился повод желать ему безвременной кончины. Фестиану пришлось нелегко, прежде чем он нашел в окружении министра человека, который бы ненавидел его лютой ненавистью. Его жену Эвейорду.
Молодая аристократка, вышедшая замуж за человека вдвое старше, к тому же вечно находившегося в разъездах, изнывала от скуки, пока не повстречалась с поэтом Зибеном. У золотоволосого красавчика уже тогда была репутация повесы, но Эвейордой поэт увлекся всерьез. Настолько, что совсем утратил осторожность, и о его похождениях узнал весь город. Вернувшись из поездки в Вагрию и узнав о своем позоре, министр послал шайку наемников убить Зибена. Тому еле-еле удалось унести ноги. Прошло много лет, но женщина так и не простила мужу попытки убить своего любовника. Фестиан, дождавшись дня рождения Эвейорды, преподнес ей в дар шкатулку с изящной шпилькой-кинжалом, а потом сделал несколько осторожных намеков. Женщина поняла оружейника с полуслова, и теперь каждый вздох ее мужа немедленно становился известным Принцу Воров.
Первый министр дождался, пока ему сообщат о провале мятежа, собрался и отправился во дворец, дабы лично засвидетельствовать регенту свое почтение. По дороге вельможу подкараулили полсотни хорошо вооруженных оборванцев. Они смели конную охрану, вытащили министра из портшеза и забили его до смерти. Эвейорда, узнав об этом от чудом уцелевшего слуги, закрыла лицо руками и безмолвно удалилась в свои покои. Только оставшись одна и скрыв лицо под траурно-черным покрывалом, она позволила себе широко улыбнуться и шепотом поблагодарить Принца Воров за то, что он сдержал слово.
Первый министр был не единственным в списках, которые лежали на столе у Фестиана. Были и другие – дворяне, купцы, несколько богатых иностранцев. Шипы орудовали по всему Машрапуру. Вряд ли в ближайшие десять лет им представилась бы настолько благоприятная обстановка для «работы».
Глаза Фестиана лихорадочно блестели, когда он выслушал последние доклады Шипов. Бои уже практически прекратились, но порядок в городе еще не навели – гвардейцы слишком измождены.
«Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть прибраться», подумал он, и усталым голосом отдал последние распоряжения:
- Желтоглазый, Паленый, Трехрукий, Болтун, Дикарь – за мной! Остальные — по домам!
Эскорт из пятерых Шипов оказался не лишним. Дважды их пытались остановить гвардейцы, один раз из переулка выскочил отряд мятежников.
Найдя знакомый дом, Фестиан подал Шипам знак «исчезните», а сам забарабанил в дверь, нарочито громко дыша, как будто ему пришлось бежать.
- Это я, господа! У меня скверные новости! Откройте скорее!
Он подождал, потом снова постучал.
- Откройте, господа, умоляю, это очень важно!
Дверь приоткрылась. Фестиан поспешно продемонстрировал солдату, стоявшему у входа, пустые руки.
- Это всего лишь оружейник. Впустите его, - приказал заговорщик. Фестиан перешагнул через порог.
- В чем дело, оружейник? – надменно спросил Камзол.
Вместо ответа Фестиан бросился на пол, а на солдат, не ожидавших подвоха, посыпались стрелы Шипов. Кто-то оказался осторожнее или опытнее других, и вскинул к плечу арбалет. Дротики Трехрукого пригвоздили охранника к стене.
Шипы ворвались в дом, и началась резня. Оставшись без охраны, ошеломленные и испуганные заговорщики стали легкой добычей. Только Камзол успел выхватить меч – такой же позолоченный и бесполезный, как и его владелец. Дикарь легко ушел от неуклюжего выпада дворянина и свалил его тычком в висок.
Чернильные Пятна, забившийся под стол, жалко скулил. Болтун резко ударил мечом сверху вниз.
- Все равно у этого гуся совсем не было вкуса, - высказался Паленый, и вытер окровавленное лезвие плащом убитого Камзола.
Раздав Шипам по мешочку с золотом, Фестиан велел:
- Теперь можете расходиться по домам. На сегодня все. Можете считать, что Принц вами доволен.
Он не испытывал жалости ни к кому из погибших. Заключать сделки с Принцем Воров было почти так же опасно, как с Князем Тьмы. Тот, кто на такое решался, должен был быть готов, что цена окажется выше, чем он ожидал.
Да, мятеж мог увенчаться успехом. Мог. Но в планы Принца это не входило. Поэтому, выполнив в точности все, о чем он договаривался с Солдатом, дальше ночной король Машрапура стал действовать по своему усмотрению.
А регент, если верить «глазам и ушам» во дворце, уже распорядился устроить грандиозный бал в честь победы над мятежниками. О черни тоже не забыли – для них выкатили на рыночную площадь бочки с дешевым вином. Пускай напьются как свиньи и думать забудут о мятеже.
Пусть регент радуется, пока может. Рано или поздно ему придется подсчитать свои потери, понять, что он лишился в пламени мятежа почти всех влиятельных друзей – и надолго оставить мысли о том, чтобы лезть в дела Принца Воров.